Разве удивительно, что в наш просвещенный век человек полагает смыслом своей жизни все, что угодно, только не жертву? Бери от жизни все – вот печальный девиз нашего времени. Жить и работать для других мы или не хотим, или не можем, или не умеем. Что может узнать сегодня наш современник о жертве? Где он найдет под­ходящие примеры и чему может научиться? Понятие жертвы забыто. И в прак­тике современной жизни встречается чрезвычайно редко. Его нет в словаре по­ли­тика, государственного деятеля. И обывателю оно ничего не гово­рит. Ибо жерт­ва для них есть лишение. Отдать – значит лишить себя. Вот и здесь эгоизм себяслужения свил свое гнездо.

 

Обращаясь к рели­гиоз­ному опыту чело­вечества, к его исканию Бога, мы найдем в ритуальной практике древних на­родов все ступени сознания, приближающее к истинному значению Жертвы, к познанию Закона, которым устанавливается правило жизни в Боге.

 

Согласно христианским представлениям все, что мы считаем нашим, нам не принадлежит, «ибо, – как говорил св. апостол Павел, – мы ничего не принесли в мир, явно, что ничего не можем и вынести из него» [1Тим. 6: 7]. «Нагими пришли, нагими и уйдем» [Еккл. 5: 14].

 

Жертва[1] – одно из важнейших поня­тий, связанное в христианстве с религиозным представлением о сущности человека и его жизненном предназначении. Жерт­ва есть выражение любви. В качестве таковой она есть приношение и отдание лучшего. Поэтому и сам закон жертвы может быть выражен просто: нельзя отдать без любви. Характерно, что у древних иудеев именно все первенцы[2] (т.е. лучшее) от плодов земли и первенцы животных «без порока» и «чис­тые» приносились в жертву Богу. Если приносился хлеб (так называемое хлебное приношение), то этот хлеб должен был быть пресным. Пресный хлеб символизировал чистоту приношения. Поэтому еще и сегодня в прак­тике христианского благочестия приношение первых и лучших даров Богу яв­ляет­ся правилом всей жизни верующего во Христа – Агнца Божьего: при пробуждении первой мыслью должна быть мысль о Боге, первым омовением совершаемым в течение дня должна быть молитва – «жерт­ва уст наших» [Пс. 118: 108], первым серьезным чтением должно быть Евангелие. Итак, все первое должно по порядку самой жизни быть отдано ее Творцу.

 

Следует иметь в виду, что обычно самое грубое понимание жертвы в обрядах жертвоприношения у древних народов выглядело чаще всего как корм­ление Бога, кормление в буквальном смы­сле. Псалом 49 предупреждает, что не в этом смысл жертвоприношения: «Слу­шай, народ Мой, Я буду говорить; Из­раиль! Я буду свидетельствовать против тебя: Я Бог, твой Бог. Не за жертвы твои Я буду укорять тебя; всесожжения твои всегда предо Мною; не приму тель­ца из дома твоего, ни козлов из дворов твоих, ибо Мои все звери в лесу, и скот на тысяче гор, знаю всех птиц на горах, и животные на полях предо Мною. Если бы Я взалкал, то не сказал бы тебе, ибо Моя вселенная и все, что наполняет ее. Ем ли Я мясо волов и пью ли кровь козлов? Принеси в жертву Богу хвалу и воз­дай Всевышнему обеты твои, и призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня» [Пс. 49: 7-23].

 

С понятием жертвы связаны важ­нейшие прин­ципы христианской морали: «бла­жен­нее давать, нежели принимать» [Деян. 20: 35; Лк. 6: 38; 18: 22]; «отверзай руку твою брату твоему, бедному твоему и нищему твоему на земле твоей», «ибо нищие всегда будут среди земли [твоей]» [Втор. 15: 11]; «да не будет рука твоя распростертою к принятию и сжатою при отдании!»

 

В религиозном смысле отдавать – значит научиться без сожаления расставаться с плодами своего труда. В этом случае и сам труд будет жертвоприношением – подвигом жизни над эгоизмом себеслужения. Здесь важно понять простую истину, выражающую правильное отношение ко всякому культу себеслужения: тот, кто работает для себя, работает для разочарования. Поэтому знак руки дающей есть символ жертвы и высших человеческих достижений. В отдании заключено оправдание земных вещей. Отдавая их, приобретаем свободу от мирских уз. Однако сама жертва только тогда будет совершенной, когда мы сумеем приблизиться к ней путем не уныния (или самосожаления), а в одеянии радости.

 

Радость, веселье [древнеевр. – <08057> sim­chah sim-khaw'; древнегреч. – <5479> chara khar-ah'] – превозмогающее тяготы жиз­­ни настроение сердца, имеющего на­дежду: «уте­шай­тесь надеждою; в скорби будь­те терпеливы, в молитве постоянны» [Рим. 12: 12]. Служащий Богу, да служит ему в одеянии радости. Радость в Господе – лучшее состояние для верующего. Потому слова Святого апостола: «Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь» [1Фес. 5: 16] следует понять и в том превосходном смысле, что верующий никогда не дол­жен терять надежды, впадать в уныние. Пусть будет так, как по словам псалмопевца: «Откровения Твои я принял, как наследие на веки, ибо они веселие сердца моего» [Пс. 118: 111].

 

Радость бывает различной: есть радость злодейства[3]; есть радость приобретения и есть светлая Радость отдания. Только в последней есть Свет мудрости – особенная Мудрость правильного понимания и отношения к земной жизни: "при всяком даре имей лице веселое и в радости посвящай десятину” Господу "с веселым оком” [Сир. 35: 8]. Радость отдания есть одеяние побеждающего мир через любовь, ибо "кто открывает руку, бывает весел” [Сир. 40: 14], кто отдает с любовью – тот отдает с радостью. И такая радость сопричастна высшим плодам духа, каковыми являются «лю­бовь, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание», на которых нет суда закона [Гал. 5: 22].

 

Итак, да будет жертва наша совершенна!

 

Сноски:

 

[1] Древнеевр. – zebach zeh'-bakh или qorban kor-bawn', при­мерно в том же значении и minchah min-khaw'; букв. – подношение, жертва, дар; древнегреч. – thusia thoo-see'-ah.
[2] Слово «первенец» в оригинале «bekowr bek-ore'» означает не только родившего­­ся первым, но и «лучшее и потому предназначенное Богу». Для правильного понима­ния этого следует прочитать поучительную историю первородства Иакова, первородства не по рожде­нию, а по избранию Божьему [см. Быт. 27-28].
[3] Кто радуется несчастью ближнего, "тот не останется ненаказанным” [Прит. 17: 5].